Недавно Казахстан принимал VIII фестиваль «Французское кино сегодня». В Алматы кинофорум открыла лента Сафи Неббу «В лесах Сибири», одну из главных ролей в которой сыграл известный питерский актёр Евгений Сидихин. Актёр специально прилетел на премьеру картины в южную столицу и нашёл время дать эксклюзивное интервью «Комсомольской правде» (Казахстан).

– Евгений, нередко говорят, что актёр -­ адвокат своего персонажа. А какие отношения сложились у вас с вашим неоднозначным героем? За что вы полюбили Алексея и за что осуждаете?

– Я его и не люблю, и не осуждаю. Это для меня способ попробовать ответить на какие­-то важные вопросы, способ ещё что-­то понять в жизни. Даже спустя время я все равно смотрю на экран по­-другому -­ не как зритель, поэтому объективно оценивать персонажа не могу. Просто вижу себя того, который в силу обстоятельств оказался на острове Ольхон во французской группе.

– А что самое сложное было на тех съёмках? Уж, наверное, не суровый климат и не языковой барьер.

– Это как раз вообще не проблема! У меня был прекрасный переводчик, а зима для русского человека тоже вполне привычна. Причём зима там сухая -­ мороз легче переносится. Да и в походных условиях раньше доводилось сниматься. А вот путь сложным был: до Иркутска самолётом долго добирался, потом по жуткой разбитой дороге ехал, подпрыгивая на каждой кочке. Но сами съёмки были захватывающими и интересными.

– Вы побывали на премьере фильма и в Париже. Как встретила его французская публика?

– Чудесно! Я видел реакцию зала, она мало отличалась от той, что была на показе в Алматы. Здесь я смотрел картину со зрителями во второй раз, и некоторые вещи, которые напрягли меня в Париже, сейчас показались просто супер. Из Яндекса я узнал, что эта картина прошлым летом стала одним из лидеров французского проката, то есть люди вовсю шли на неё… А почему вы так удивляетесь?

– Это кино показалось мне тихим, неспешным -­ камерным, такое больше идёт в клубном формате.

– Тем оно и симпатично многим зрителям. Они уже устали от бесконечной глупости, которую высокопарно вдалбливают нам в голову. Идёшь в кинотеатр, покупаешь билет, смотришь фильм и чувствуешь себя идиотом! С большого экрана тебя зомбируют, делают из тебя дурака. Поэтому у людей появляется жажда к другому виду кино. Помните, ещё Пушкин в «Евгении Онегине» писал:

Но, может быть, такого рода
Картины вас не привлекут:
Всё это низкая природа;
Изящного не много тут.

От Греции до Караганды

– Когда на премьере вы подчеркнули, что ваша жена из Шымкента, я поймала себя на мысли: а ведь азиатский мотив не раз звучал в жизни Евгения Сидихина! В детстве на каникулы он ездил к бабушке с дедушкой под Новосибирск, а это Азия. В молодости служил в Туркестанском военном округе, даже в Афгане побывал. Недавно в казахстанском фильме снялся… Что осталось в памяти от работы в Караганде и Темиртау с Рустемом Абдрашевым в его ленте «Разрывая замкнутый круг» (в этой ленте Сидихин сыграл Владимира Ивановича Долгих, секретаря ЦК КПСС, старшего товарища Нурсултана Назарбаева. ­- Прим. авт.)

– Честно? Прекрасные вечерние посиделки! После съёмок мы все собирались в номере продюсера Армана Асенова, тепло общались, что-­то оживленно обсуждали и расходились практически под утро. Но это ничуть не мешало нашей работе! Помню, на съёмке у доменной печи было очень жарко, а я в костюме и ботинках! Хотелось всё сбросить и прыгнуть в холодную воду.



– Вы работали со многими известными режиссёрами: с Дыховичным в «Прорве», с Бортко в «Бандитском Петербурге», с Бондарчуком в «Обитаемом острове», с Учителем в «Мании Жизели». На картине «27 украденных поцелуев» у вас случилась встреча с потрясающей Наной Джорджадзе! Она, как и Петр Тодоровский в «Ретро втроём», сломали ваше привычное амплуа сильного мужественного героя. В грузинском кино вы были обольстителем женских сердец ­ неким белокурым Тарзаном. А вот Пётр Ефимович предложил сыграть роль обманутого мужа-тюфячка…

– На площадке у Наны всё время присутствовал Ираклий Квирикадзе ­- сам замечательный режиссёр и сценарист, он гений. У нас была сумасшедшая работа ­ какое-­то прекрасное кавказское безумие! Грузины иногда кажутся большими детьми, но они настолько талантливы, что этот талант не умещается ни в какие рамки, к примеру, в количество съёмочных дней, да и всего прочего. Картину снимал великолепный голливудский оператор Фидон Папамайкл (номинант на премию «Оскар» за фильм «Небраска». -­ Прим. автора). Он по 12 часов мог только свет ставить, потому что не мог добиться от помощников нужного качества. В конце концов, мы уехали снимать Грузию в Грецию (смеётся). Я счастлив, что встретился там и с Пьером Ришаром. Здесь, в Алматы, мне было приятно, когда он через французов по телефону передал мне привет.

Конечно, с большим теплом я вспоминаю и Нану с Ираклием, создававших необыкновенную атмосферу, пропитанную юмором. Иногда она выгоняла его с площадки, они даже ругались, но мы творили! Многое рождалось прямо во время съёмок, это и есть живой творческий процесс. Те, кто ходят с Талмудом и пристально следят за буквой сценария, мне мало нравятся. А вот такой способ работы, как у Наны, когда рождается что­-то необыкновенное прямо здесь и сейчас, -­ невероятно притягателен.

– Любопытно -­ каково же было вам в пикантной сцене «У забора» заниматься любовью с героиней Амалии Мордвиновой, да ещё днём и стоя?!

(Смеётся.) – В сценарии этот эпизод написан иначе: мы лежали на камушках. Но на площадке спонтанно возник новый вариант. Во время тех съёмок Амалия стала моим хорошим другом, поэтому мне легко с ней работалось. Надеюсь, что и ей тоже.

С баварским диалектом

– До Голливуда, в отличие от Владимира Машкова, вы пока не добрались, но опыт съёмок в европейских фильмах имеете...

– У меня с языком плохо. Вот совсем недавно по скайпу я разговаривал с американским режиссёром, они с Киану Ривзом хотели меня пригласить. Но я понял, что там очень сложная роль и с английским будут большие проблемы. Я давно должен был его выучить, но так и не одолел. То же самое было ещё в середине 90­х: мне звонили из Голливуда после потрясающей картины «Васька Немешаев» талантливого венгерского режиссёра Петера Готара. Я очень люблю этот фильм, в котором играл вора Ваньку. Фильм не был у нас в прокате, но получил массу призов на фестивалях, где меня, видимо, заметили и проявили интерес. Только с языком была загвоздка.

– Значит, в фильме «Безымянная. Одна женщина в Берлине» текст на немецком вы машинально заучивали?

– Я вообще не знал немецкий язык, а для кинопроб должен был выучить несколько предложений к маленькой сценке. Два дня не мог выговорить фразу, но уже к съёмкам всё-таки огромный объём немецкого текста одолел. После этого у меня была норвежская картина Кнута Эрика Дженсена, с ним я дважды работал. Сначала снимался в Вильнюсе, где во время завтрака в гостинице услышал за спиной разговор немцев. В тот момент меня вдруг осенило: а ведь я их понимаю! Тогда-­то и почувствовал: стоит мне сделать одно усилие, и я буду владеть немецким языком. Знаете, на премьере один из немецких актёров сказал: «Удивительно, но у тебя на экране совсем нет акцента! Ты говоришь на баварском диалекте. Откуда это?!».

– Евгений, а на съёмках немецкого фильма «Бесшабашный Ник» вам удалось пересечься со звездным актером Тилем Швайгером?

– Конечно. Он приятный парень, звал меня и на премьеру, но я почему­-то не поехал. Давно люблю картину с его участием «Достучаться до небес», это просто шедевр.

– Есть ли фильм, сыгравший особую роль в вашей жизни? К примеру, Анд­рон Кончаловский, Василий Шукшин и Сергей Соловьёв пошли в режиссуру, потрясенные лентой «Летят журавли».

– Выделить какой­-то один мне сложно, но вот мой отец не мог сдержать слёз во время просмотра картины «Помни имя своё» с Касаткиной в главной роли. А вместе мы рыдали на «Коммунисте», когда враги расстреливали героя Урбанского. Отец обожал этого актёра. Ещё в Новосибирске он попал на его концерт и слышал, как тот читал стихи Маяковского. В Урбанском было столько природной силы! Он ­- талантище! Мой отец был очень артистичным, но у него не сложилось с профессией: всю жизнь проработал на заводе.

– Будучи школьником, вы подавали большие надежды в спорте -­ пять раз становились чемпионом Ленинграда по вольной борьбе! Почему же резко свернули со спортивной стези?

– Но я не свернул на киношную тропу, а пошёл по театральной. Дело в том, что я любил литературу и много читал, поэтому нуждался в контакте с людьми, с которыми мог поделиться своими мыслями, с теми, кого тоже что-­то волнует. В спорте у меня был друг Миша Башаков, мой одноклас­сник. Сейчас его в Питере многие боготворят, он очень талантливый человек: музыкант, поэт, художник. А в юности, чтобы как-­то сдвинуться с мёртвой точки, мы решили пойти в народный театр, где нас тепло принял Георгий Владимирович Иванов. Но Миша быстро понял, что это не его дело, он больше музыкой интересовался. Меня же там засосало: год я играл на сцене, работал. Георгий Владимирович постоянно капал мне на мозги: «Тебе надо идти в театральный». И я решился. Кстати, он преподавал в институте, тогда как раз набирал курс. Но я со своим юношеским максимализмом принципиально поступил к другому мастеру – Игорю Петровичу Владимирову.

– И что же читали на прослушиваниях, кто помог подготовиться?

– Сам. А читал басню, прозу, «Стихи о советском паспорте» Маяковского. Но, видно, с таким запалом прочёл, что Владимиров подозвал меня к столу экзаменаторов и сказал: «Выпей водички». Я долго не мог открыть графин трясущейся рукой. Игорь Петрович сам налил, а я залпом проглотил, как водку. Потом он подошел и говорит: «Когда ты выпил воду, я понял -­ вот такой парень мне нужен». (Смеётся.) После первого тура я уже знал, что поступлю.

– Так верили в свои силы?

– В студенчестве я не мог знать, что будет впереди, но очень хотел работать в театре, потому что полюбил актёрскую профессию. Она, по сути, перевернула всю мою жизнь: я попал в свою среду и в другой не хотел бы оказаться.

– Вы по­-прежнему играете на сцене БДТ?

– К сожалению, нет. Во время съёмок фильма Наны Джорджадзе довольно сложно было ездить туда-­сюда. Мою ставку в БДТ ещё долго держали, но потом я окончательно ушёл. Больше пяти лет нигде не задерживался: четыре года был в Театре Ленсовета, которым руководил Владимиров, до этого работал у Льва Абрамовича Додина. В БДТ меня позвал Тимур Чхеидзе на роль Паратова в «Бесприданницу». Увы, после месяца репетиций по ряду причин спектакль закрыли, но я сыграл у него Макдуфа в шекспировском «Макбете». И компания была потрясающая: Стржельчик, Лавров, Лебедев. Сидел в замечательной гримерке, которую ещё Юрский начал расписывать. Я испытывал гордость, подходя к БДТ, был счастлив работать в этом театре, который с детства любил. И в Театр Ленсовета меня бабушка водила на спектакль «Бременские музыканты». Я помню Алису Бруновну Фрейндлих и Равиковича ещё молодыми на его сцене. Всё-­таки мы живём в городе, где всегда была уникальная возможность со школьной скамьи посещать различные спектакли. Это замечательная особенность Питера, думаю, не только его.

Русский двойник зарубежных звёзд

– На просторах СНГ вас знают как киноактера, в послужном списке которого уже около 120 фильмов и сериалов. За какие свои экранные роли вам не стыдно?

– Вообще ни за одну. Мне не может быть стыдно за работу. Понимаете -­ я всего-­навсего частица! Кино создает большая компания людей, я вкладываю свою энергетику в общее дело. И ничего не делал такого, за что мне должно быть стыдно, ни одной пошлости не припомню.

– Спрошу иначе -­ а гордитесь чем?

– Своей дочерью, например.

– Вы, Евгений, вообще любите свою семью и трех дочек. Ещё лет 20 назад я наблюдала за вами в Сочи, куда вы приезжали на «Кинотавр» с женой Татьяной и маленькой Полиной...

– Да? Как здорово!.. А горжусь фильмом Огородникова «Барак», моей работой с Титовым в сериале «Русский транзит», первой своей картиной «За последней чертой», где снимался с Игорем Тальковым. Да и комедия «Мама, не горюй» получилась классной, нас даже с Тарантино сравнивали! Ещё дорога мне работа с Петром Ефимовичем Тодоровским, да и норвежские картины Кнута Эрика Дженсенна тоже памятны. Могу ещё перечислять. В каждой работе оставлена частица самого себя, и это дорогого стоит.

– Приходилось ли вам отказываться от роли, а потом жалеть об этом?

– Один раз сделал глупость: мне звонил Эльдар Александрович Рязанов и звал в фильм «Привет, дуралеи!» на роль, которую в итоге Борис Щербаков сыграл. Я соврал, что уже подписал контракт и еду сниматься в Германию. Прочитав сценарий, мне показалось, что там прописан какой­-то дебил. Но этого я не мог сказать, чтобы не обидеть мэтра. А недавно на даче случайно наткнулся и посмотрел по телевизору фильм Рязанова «Забытая мелодия для флейты», получив колоссальное удовольствие. Тогда впервые в жизни я пожалел о своем поступке.

– Вам никто не говорил, что внешне вы похожи на Александра Пороховщикова? В фильме «Волчья кровь» вы напомнили мне его героя из картины «Свой среди чужих, чужой среди своих».

– Режиссёр «Волчьей крови» Коля Стамбула постоянно мне это твердил. Но сам я в зеркале сходства не видел (смеётся). Себя сложно оценивать со стороны.

– Как вы реагируете, если вас с кем­-то сравнивают?

– Да мне всё равно. Знаете, а ведь в детстве, когда я был белобрысый и очень худой, в спортивной среде меня называли «Генрих, мой мальчик», чем порой пытались доставать. Считали, что я похож на героя Олега Янковского в фильме «Щит и меч» -­ арийца Генриха Щварцкопфа (смеётся). Ещё сравнивали с Дольфом Лундгреном, Жераром Депардье, а немецкий режиссёр Макс Фэрбербек говорил, что я похож на их актёра Клауса-­Марию…

– Брандауэра?!

– Да. А вот венгр Петер Готар на съёмках смотрел на меня, потом поглядывал в камеру и тихо произносил: «Женя, Женя, Женя Де Ниро». (Заразительно смеётся.) И такие слышал комплиментарные сравнения, негативных каких-­то ассоциаций пока не звучало в мой адрес.

Заслуги актёрские и семейные

– Вы обладатель пяти профессиональных наград, включая Госпремию России за фильм «Барак» и «Золотого Орла» ­ за лучшую мужскую роль в сериале «Таксист». Какой из призов греет вам душу?

– Награды особо не согревают, и в карман их не положишь (улыбается). Конечно, есть в этом какой­-то элемент признания, но я не тщеславен. Хотя, когда решался вопрос о присуждении Госпремии «Бараку» или «Русскому бунту», я искренне радовался за нашу победу. Награду получали несколько человек из группы. На съёмках нам пришлось пить водку, чтобы не заразиться ураном, поскольку жили рядом с рудниками. Мы творили кино -­ действительно настоящее, большое! Валере Огородникову удалось сказать своё веское слово в искусстве. Жалко, что он мало прожил, его сценарий о послевоенной поре был посвящен родителям.

– Помню, с каким трепетом об этой картине говорила и Нина Усатова, и Леонид Ярмольник.

– Лёнька там очень хорош, и Лёша Девотченко, и немецкий актёр Андреас Дильшнайдер. Да все мы там хороши, все!

– Довелось вам, Евгений Владимирович, побывать ещё и в шкуре телеведущего. Это правда, что вы отказались вести на НТВ программу «Двое», узнав, что в ней участвуют подставные лица?

– Там был конфликт. Да, я чувствовал большую ответственность за передачу, ведь она повсюду транслировалась. Приезжаю в Америку ­- там её смотрят, в Израиле -­ тоже. Считаю, что врать людям нельзя! Задним числом я вдруг узнал, что в студии были не герои, а переодетые артисты. Я­-то всерьёз с ними решаю их проблемы, хочу как-­то помочь. Это же несправедливо! Но у меня «в ухе» был потрясающий режиссёр и человек Вася Пичугин, он-­то и пригласил меня на передачу, которую мы вместе делали. По-­моему, всё же она закрылась не только из-­за этого конфликта.

– А почему вас не видно в таких программах, как «Наедине со всеми»? Не зовут?

– Очень часто приглашают на различные передачи, но я стараюсь их избегать. Понимаете, телевидение -­ такая коварная штука: мы нарушаем актёрское таинство образа. И так много съёмок, а тут ещё лишний раз в ящике светиться ­ не для меня. Быть ведущим -­ нечто иное: тоже своеобразная игра. Но вещать от первого лица ­- тем более о каких­-то семейных проблемах или глобальных тенденциях кинематографа рассуждать -­ чушь! Никуда не иду, хотя звонят и зовут даже на новые программы.

– Ваша Полина пошла по родительским стопам, снимается в кино. Чем другие дочери занимаются?

– Средняя будет поступать в институт в Праге. Она покончила со спортом и решила учиться, проявив невероятную силу. Аглая уже смогла защитить школьный диплом в Чехии, что было непросто: безвылазно сидела три месяца в библиотеке! Она такая умница! В чём-­то повторила мой подвиг, когда я заканчивал школу. Младшей Анфисе 9 лет, она очень артистичная: потрясающе поёт и хорошо двигается. Но с выбором пока не определилась: то в археологи собирается, то в спелеологи (смеётся). При этом и артисткой себя видит в будущем. Думаю, если дочь захочет пойти в актрисы, у неё это получится.

– Напоследок задам вопрос, который когда-­то адресовали Карлу Марксу: «Что вы больше всего цените в женщине и в мужчине?»

– Я ж не Карл Маркс (улыбается). А если серьёзно, то просто чувствую ­- мой человек или не мой. Это относится и к женщине, и к мужчине.

Галина Леонова.
май, 2017
Источник